7 дней в июне - Страница 64

К концу записи столь феерического бреда в протокол все присутствующие, за исключением Алекса, старательно напрягали все мышцы лица, чтобы не впасть в неконтролируемый хохот. После того как Алексу освободили руки и он прочитал протокол, подписал его где положено – под правами, отказом от переводчика и, собственно, феерическим бредом, немца забрали два орла из состава команды Старого и отвели в камеру, являющуюся, по совместительству, местной губой.

Смеялись мы долго – изложенное Алексом понимание понятий «мобила», «биллинг» и, особенно, «контрабас» наркома довело нас до истерики.

Отсмеявшись, стали думать думу – у нас на повестке дня деятели из «Бранденбурга» с примкнувшими к ним «носатыми» – на лояльность грузинских воров рассчитывать не приходилось, впрочем, на лояльность местных или московских братков – тоже вряд ли. Точное количество «носатых» и «неносатых» Алекс сказать не мог – но только он лично видел как минимум 8 человек, а ведь кто-то мог еще находиться в доме. Плюс – половина из уцелевших немцев. Прикинули: немцев было 18, сидели в засаде, скорее всего, по 8 и 9 человек. Минус – по два пулеметчика из каждой группы, минус – остатки той половины группы, которую приласкали с «крокодила». Таким образом, к «носатым» и «неносатым» могут вернуться 6 или 7 немцев, плюс – радист. Итого – не менее 16 человек, как минимум часть из которых вооружена автоматами. Мда… Задачка.

Наши размышления были прерваны ворвавшимися в бункер Саней и Володей.

Найти Володиного деда, естественно, не удалось – впрочем, никто и не ожидал, что это получится быстро. Сам Вова помнил номер армии, в которую «позавчера» приехал дед, но вот номера дивизии… Номера дивизии он не знал вообще. Знал только, что дивизия была пехотной, то есть стрелковой или мотострелковой. Как удалось узнать Старому у своих приятелей из госбезопасности, ситуация выглядела следующим образом: дела в Белостокском выступе обстояли лучше, чем в прошлый раз. Точнее, немцы, оставшиеся без разведки и воздушной поддержки после избиения, устроенного им белорусской ПВО, стали воевать немножко хуже – блицкрига как-то не получалось. Армии, сосредоточенные в выступе, оставшись без связи с Минском и Москвой, лишенные мудрых руководящих указаний Павлова и Генштаба, вынуждены были действовать по собственному усмотрению. Почему-то во многих случаях такие действия оказались тактически гораздо более грамотными, чем те, которые эти же части с этими же командирами совершили «прошлый раз». Одним словом, комитетчик, с которым беседовал Саша, записал данные Володиного деда и пообещал при первой же возможности навести о нем справки у начсанарма-10 – но только тогда, когда для этого созреют условия. На настоящий момент, к сожалению, попытки «потомков» установить связь игнорировались «предками» – видимо, воспринимались ими, как дешевая провокация. Что ж, приходилось довольствоваться и этим.

Когда Володя прочитал протокол допроса ефрейтора, у него возникла шальная мысль. А что, если немного изменить наш первоначальный план? Знает ли кто-то из засевших в Крысиновичах немцев о местонахождении второй группы – большой вопрос, но то, что об этом рано или поздно может узнать радист, сомнений не вызывало. Значит, что? Правильно, радиста надо брать, причем – живьем. Брать не только физически, но и под контроль. Из опыта общения с Алексом у нас сложилось впечатление, что лучшим способом взять под контроль будет оглушить его какой-нибудь технической новинкой (впрочем, для него любой образчик имеющейся на станции аппаратуры будет новинкой, за исключением, может быть, телефонов – армейские аппараты недалеко ушли от того, что было в 41-м году). Оглушить психологически, а не по голове – для этого-то армейские телефоны как раз подходили как нельзя лучше. Но вот как взять самого радиста так, чтобы он не успел даже прокукарекать, было для нас вопросом из вопросов. Имеющийся у оперов опыт выманивания клиента в подходящее для дальнейшего вязания место явно не годился, штурм с привлечением Сашиных орлов, солдат с базы, бронетехники, вертолета и прочих сенокосилок с вертикальным взлетом исключался, если, конечно, радист был нужен нам живым. То есть в принципе, вариант с ночным штурмом, конечно, возможен – но только в том случае, если мы будем четко знать, где находится радист, и будем уверены, что он при штурме не пострадает. А для этого нужно знать, где радист имеет место быть. Узнать это можно двумя способами – или захватить «языка», или заслать в Крысинычи своего человека, причем заслать так, чтобы ни у «носатых» с «неносатыми», ни у немцев не возникло никаких подозрений по поводу засланца или засланцев, а лучше – сделать и то и другое, и можно без хлеба. Местным немцы, скорее всего, о полученных от нас звиздюлях ничего не расскажут – негоже подрывать авторитет органов будущей государственной власти и управления, гестапо за это по головке не погладит, а если и погладит – то горячим утюжком. Значит они и дальше будут рассказывать байки о Цанаве – если, конечно, их кто-то попросит что-то рассказать. Задавать много вопросов – тоже не будут, не то у них сейчас настроение и не то количество народа, чтобы связываться с местным криминалом, который, как и любой местный криминал, лишних вопросов не любит. Итак, нам нужен тот или те, кто не вызовет подозрений прежде всего у «братков» – если «гостей» нормально встретят братки, то и немцы к гостям претензий иметь не будут. Кто поздним вечером в деревне, стоящей на дороге между водоемом и цивилизацией, не вызовет подозрений? Правильно, рыбак. Или рыбаки. У которых, к примеру, сломалась машина.